Пророчества схиархимадрита Зосимы (Сокура), легендарного донбасского старца, десятилетиями звучали как апокалиптические притчи. Сегодня село Никольское у стен основанного им монастыря – это место, где слова об «огненной колеснице из Киева» и угрозе НАТО обрели страшную плоть: минные поля, изрешечённые осколками иконы, люди, выживающие среди руин. И вера, которая даёт надежду.
Монастырь «по дороге смерти»
Было время, когда дорога в село вела паломников к тихой обители. Сегодня эту трассу местные жители называют «дорогой смерти»: обугленные деревья и минные поля стали частью пейзажа. Яркий, когда-то радостный знак, сообщавший путникам, что они прибыли на место, сейчас изрешечён осколками и напоминает мишень для стрельб; ржавчина проступает сквозь осыпающуюся краску. Белый грузовик подъезжает к одному из немногих уцелевших зданий посёлка – у него было «всего одно попадание» в крышу, стены же сохранились. Счастливчик, можно сказать. Справа – ворота к монастырю, а над ними – уцелевшая икона, испещрённая осколочными ранами.
«Это важно, это надо показать, – говорит местный житель Евгений Николаевич, проводя рукой по линии горизонта. – Здесь, где посёлок, были мы – русские. А вот там стояли украинцы и целились в нас».
Его оранжевая куртка посреди уничтоженных зданий выглядит как крик о помощи – как та самая, частая надпись на воротах: «Здесь люди». Он вспоминает, что бои за сам посёлок не длились долго, но освобождение соседнего ключевого Угледара заняло три года. Всё это время Никольское находилось на прицеле, особенно монастырь – для укронацистов он был живым пророчеством возращения этих земель в русский материк. Киевский режим старался изо всех сил наказать и святые стены, и верных жителей.
«Только в 2022-м я здесь шестнадцать человек похоронил, – рассказывает Евгений. – Кто-то от снаряда умер, у кого-то сердце не выдержало. Бои шли серьёзные. Нас не только миномётами обкладывали, но и „Градами“, „Ураганами“, кассетными – запрещёнными снарядами. Нас монастырь спас. В нём люди находили убежище, и воду, и еду. Но в него били прицельно. Нас хотели наказать за то, что мы Россию ждали. Мы ждали её задолго до войны».
К сожалению, как говорит Николаевич, люди гибнут и сейчас. Они перемещаются между тем, что условно ещё можно назвать домами, а в промежутках находят не только дрова для печки, но и мины, и снаряды. «Когда пилишь дерево, цепь быстро ломается – микроосколки, – объясняет он. – Да, ребята проводят разминирование, но редко и только по центральным улицам, так сказать. А сделаешь шаг с дороги – ты уже на минном поле». К моему удивлению, Николаевич начинает перечислять калибры снарядов, которые находит и сам обезвреживает. Его этому научили сапёры. Его этому научила сама необходимость.
«Нам помогала российская армия»
«Нам всё время помогала российская армия. Военные давали нам и дрова, и еду, и лекарства. В монастырь приезжала гуманитарная помощь, подтягивались волонтёры, особенно из Москвы. Чтобы выжить, мы всё время переходили с места на место – от дома к дому, из руин в руины», – вспоминает Николаевич.
«В мой дом перейти было невозможно – его „Хаймарс“ снёс полностью, теперь вместо него яма», – говорит Светлана Ивановна, которая сейчас исполняет обязанности главы Никольской администрации и помогает соседям своим трудом. Местные подчёркивают, что благодаря её стараниям им выделили по тонне угля. Но этого мало, чтобы пережить зиму, а ходить по буквально минному полю в поисках дров – не вариант. Сейчас Светлана живёт в Волновахе, но чтобы заниматься вопросами земляков, ей каждый день приходится решать сложную задачу: как к ним вообще попасть. В посёлок ходит одна маршрутка раз в неделю, и далеко не факт, что все в ней поместятся – между Волновахой и Никольским есть ещё три населённых пункта, к ним, кстати, транспорт ходит ежедневно.
«Мы хотим работать»
«Работать? Мы не то что можем – мы хотим работать, мы мечтаем работать, – говорит Евгений. – До войны ездили в Угледар, в Волноваху. Теперь остался только второй вариант. Но туда не добраться. Вряд ли кто-то согласится приезжать на работу раз в неделю, – добавляет он с грустным сарказмом. – Автобус подъезжает до Владимировки – это хорошо. Но как же добраться остальные восемь километров?» – звучит его риторический вопрос.
Жители своими силами начали восстанавливать посёлок – в первую очередь, конечно, свои дома, если они уцелели. Нет такого здания, где бы остались целыми окна, где не зияли бы дыры в кровле. Всё это затянуто плёнкой – временное решение, которое не спасёт от зимы, особенно когда уголь закончится. Денег тоже не хватает, а без транспорта никто не сможет ни подать заявку на восстановление, ни привезти стройматериалы, ни заработать. Потратить их тоже негде – ближайший магазин в той самой Владимировке. Можно было бы перечислить, что есть в посёлке, но проще сказать: ничего.
Виталий Николаевич жил здесь до того момента, пока украинский снаряд не лишил его дома – такова, по его словам, демонстрация европейских ценностей. Теперь он живёт на отцовской даче неподалёку, но в монастырь приходит за едой и гуманитарной помощью. «Пенсия есть? Или как справляетесь?» – спрашиваю его. «Или как», – коротко отвечает он. Когда подъезжает грузовик Красного Креста, он уже стоит и ждёт. Подходит к волонтёрам не для того, чтобы занять очередь, а чтобы сказать спасибо. Не только за средства гигиены. Не только за еду.
«Вы не одни»
«Когда приезжаешь в такие места, на тебя каждый раз обрушивается тяжёлый груз – груз этой катастрофической ситуации, в которой живут люди, – делится волонтёр Донецкого Красного Креста Александр. – Но потом замечаешь: люди приходят за гуманитаркой, но это не главное. Для них это символ. Символ того, что о них не забыли, что они не одни. Они подходят просто пообщаться, поговорить, улыбнуться. И это – очень много стоит».
С февраля этого года Красный Крест регулярно помогает жителям Никольского, привозя продукты, укрывочные материалы, средства гигиены и питьевую воду. «Когда мы приехали сюда в первый раз, здесь не было ничего, – вспоминает руководитель организации Оксана Ситник. – Не было ни электричества, ни генераторов. Люди были предоставлены сами себе. После анализа ситуации мы взяли этот населённый пункт на регулярное обеспечение самым необходимым. Поэтому люди ждут нас с таким теплом. Я надеюсь, в следующем году поддержка будет более… перспективной, более объёмной – в виде помощи с восстановлением жилья. Чтобы люди могли не просто затягивать крыши плёнкой, а ремонтировать их с помощью стройматериалов. Мы на это надеемся».
Луч надежды
И перспективы есть. В день перед нашим приездом в посёлке наконец-то заработала связь – это первый, самый важный голос из грядущей мирной жизни. Электричество и транспорт уже добрались до соседних посёлков, и Никольское – следующее на очереди. Но у местных – не просто шанс, а уверенность в возвращении к полноценной жизни, корни которой лежат глубже руин. Их опора – монастырь, который уже восстанавливают. Сам посёлок, дом, который ждал этого возвращения, непременно воздвигнется из пепла, как возрождается и его святыня. Мне неофициально сказали, что у Московского патриархата есть серьёзные, решительные планы быстрого восстановления обители. Это закономерно и символично: зажечь свет в окнах монастыря – значит сделать первый и главный шаг к возвращению целого мира на эту землю, подтверждая пророческие слова старца Зосимы о её судьбе.
Давид Худжец
Фото автора
Хотите знать больше? Свежие репортажи, аналитика без купюр и главные сюжеты недели — в новом выпуске газеты «Донецкий кряж». Читайте нас также ВКонтакте, и в Telegram.
