Она так много раз пересказывала эту историю в различных кабинетах, службах, инстанциях, что, кажется, слёз уже не осталось. Но она всё равно плачет. Беззвучно, но всё так же безутешно. Мать, потерявшая собственного ребёнка по-другому не может. И, наверное, не сможет никогда. Но самое страшное для неё – даже не потеря сына. А осознание того, что звери из украинских батальонов продали его на органы.
В ОКРУЖЕНИИ ВРАГОВ
Прежде, чем начать разговор, она попросила не указывать фамилию. Говорит, живёт в окружении так называемых ждунов. И очень переживает о себе и своей семье.
Александра из посёлка Боровское, это под Северодонецком, ЛНР. Весной 2022 года здесь были жестокие бои. Украинские боевики, засевшие в жилых домах, будто хотели оставить после себя как можно больше разрушений. Знали, что отступление неотвратимо. Но действовали по принципу выжженной земли. Даже не задумываясь о судьбах мирных жителей, которых, вроде как, поклялись защищать.
«Позиция „укропов“ была в соседнем доме. Они там окопались, хранили боеприпасы и укрывали технику, – рассказывает Александра. – Мы прятались в доме двумя семьями. Пятеро детей и взрослые».
НАЦИСТЫ ПРИКРЫЛИСЬ ГРАЖДАНСКИМИ
Украинские националисты точно знали: рядом есть мирные жители. Рядом есть дети. Они применили излюбленную тактику террористов – прикрылись гражданскими.
«Когда начался обстрел, они просто сбежали. Даже не предложили нам эвакуироваться, не предложили никакой помощи, – продолжает Александра. – Мы для них не люди. Раз мы остались, раз не уехали на Украину, значит, мы русские. Значит, подлежим уничтожению».
Смелые и отважные украинские воины, которые бросили свои позиции после первого же выстрела, даже не предупредили мирных жителей об опасности. Рассчитывали, что потом спишут гибель гражданских на жестокость наступающей армии. Хотя, по сути, сами бросили их в горнило войны.
«Мы сидели в доме, когда услышали, как рядом рвутся снаряды. Решили бежать в погреб, он глубокий и довольно большой. Мы все там помещались, – вспоминает Александра. – Сначала стали одевать детей. На улице было ещё холодно. Нужна была верхняя одежда. А потом побежали в подвал. Не помню уже, в каком порядке выходили, но, когда мой муж с Лёшей на руках был на улице, где-то поблизости разорвалась мина».
В тот момент Александра не знала, чем обернётся этот взрыв, от которого задрожали стены. Она продолжала собирать ещё троих своих детей. Самому младшему на тот момент было всего три месяца.
«Я выбежала на улицу и увидела, что мой муж держит Лёшу на руках. Ребёнок был весь в крови. Соседского мальчика тоже сильно ранило. Осколки достали его уже на входе в погреб, – когда Александра вспоминает этот момент, у неё начинают трястись руки. – Мы все спустись в подвал. Достали фонарики. Стали осматривать Лёшу. Искали, где у него рана. Он был уже без сознания».
ОСКОЛОК В ГРУДИ
Обстрел прекратился через несколько минут. За это время мальчика успели полностью раздеть. Оказалось, небольшой осколок попал ему в грудь. Для трехлетнего ребёнка – серьёзная травма. Нужна была срочная помощь врачей.
«„Укропы“ не возвращались очень долго. К сожалению, в тот момент мы могли рассчитывать только на их помощь. Но они ждали, когда станет тихо, и только после вернулись на свои позиции, – с презрением к украинским «захисникам» рассказывает Александра. – Двое спустились к нам в подвал. Первый вопрос: „Живые есть?“».
Александра уверена: на лице вээсушника даже появилось разочарование, когда он услышал, что живы все. Закатив глаза, он провёл лучом фонаря по испуганным лицам мирных жителей.
«Пока мы их ждали, мы всё время закрывали рану, пытались остановить кровь. Мерили пульс, слушали дыхание. Сердцебиение было, он ещё дышал, когда в подвал спустились украинцы, – Александра закрывает лицо руками, на глаза наворачиваются слёзы. – Мы стали просить, умолять спасти наших детей, отвезти их в больницу».
фото: «Донецк Медиа»
«ОТРАБОТАННЫЙ МАТЕРИАЛ»
Боец украинской националистической армии нехотя осмотрел соседского ребёнка. Он был легко ранен, но без помощи врачей оставлять мальчика было опасно. А вот маленький Лёша показался вээсушнику «отработанным материалом».
«Он взял его на руки, осмотрел. А потом с силой швырнул его на диван, – с ужасом вспоминает Александра. – „Это же труп“. Так он сказал. Мы стали убеждать его, умолять. Знали ведь, что пульс есть, что он дышит. И в какой-то момент „укроп“ вдруг задумался и снова взял Лёшу на руки. Сказал, что отвезёт его в Лисичанск».
И вот здесь начинаются странности. Забирая детей, украинские военные не попросили документов, даже не спросили имён и фамилий. Просто забрали малышей, вынесли на улицу, погрузились в «Уралы» и уехали.
«У меня на руках было свидетельство о рождении, все документы, но их это не интересовало, – Александра немного успокоилась, рассказ стал не таким сбивчивым. – Они моего имени не спросили даже. И как зовут мальчика – не поинтересовались. А я была так напугана, что и сама не смогла ничего сказать».
ПРОПАЛ БЕССЛЕДНО
Больше они на свои позиции не возвращались. Украинская армия отступила в Лисичанск. О судьбе своего ребёнка Александра не знала ничего. Два месяца спустя вся агломерация перешла под контроль российских войск.
«Я начала искать Лёшу только, когда пришла Россия. Обращалась в комендатуру, в администрацию, в полицию, – перечисляет инстанции Александра. – Но нигде мне не могли помочь. Тем более, в суматохе и без связи было очень сложно хоть кого-то найти».
Возможность добраться до лисичанской больницы, куда украинские военные обещали отвезти Лёшу, появилась гораздо позже. Но новости были неутешительными.
«Они проверили все журналы поступлений. Я точно помню дату – 27 марта. Но в документах не было никого, кто подходил бы под описание моего мальчика, – мама Алексея снова начинает плакать. – Да, имени его они не знали, но как трёхлетний ребёнок он должен был фигурировать».
Самое странное, что имя соседского мальчика, которого тоже забрали украинские нацисты, в журнале было. И позже родители даже смогли его найти. А вот о Лёше не осталось никаких записей».
«Я не знаю, почему так, но могу догадываться, – вздыхает Александра. – Уверена, что они и не пытались его спасти. Его просто разобрали на органы. Где-то в полевом госпитале. Продали в Европу по запчастям, как какой-то автомобиль».
«ХОТЯ БЫ ПОХОРОНИТЬ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ»
Доказать это, конечно, будет очень сложно. Украинские боевики действуют осторожно, не оставляют никаких следов. Александра даже не могла запомнить их внешность. Националисты были в балаклавах и без опознавательных знаков на форме.
«Прошло уже так много времени. Я знаю, что он не выжил. Но как матери мне бы хотелось хоть похоронить его по-человечески, – по лицу Александры снова катятся слёзы. – Но я стучалась во все кабинеты. Мы так много провели времени в поисках. И ничего. Ни следа Лёшеньки не осталось. Я не знаю, что ещё я могу сделать».
Сейчас Александра занимается воспитанием троих детей. У Лёши осталось две сестрички и братик. Совсем ещё маленькие, но уже пережившие так много. Небольшой домик, восстановленный после обстрелов. По всему двору разбросаны игрушки. У входа коляска для близнецов. А в детской спальне четыре кроватки.
Егор КИЛЬДИБЕКОВ
Хотите знать больше? Свежие репортажи, аналитика без купюр и главные сюжеты недели — в новом выпуске газеты «Донецкий кряж». Читайте нас также ВКонтакте, и в Telegram.
