Если День Победы – это «праздник со слезами на глазах», то 22 июня 1941 года – это слёзы без праздника. Начало Великой Отечественной войны было для нашей Родины настоящей катастрофой. Историки до сих пор ищут «виновных» в провале: некомпетентное командование, недальновидный Сталин, неподготовленная армия… Мы же предлагаем не сыпать соль на собственные раны и выяснить не то, что нас едва не погубило, а то, что нас вопреки всему спасло.
ПЕРВЫЕ СЛЁЗЫ
«Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, всё проср…и», – Сталин не смог сдержать гнев. Жуков не смог сдержать слёз. Тяжёлая для всех сцена происходила 29 июня в штабе Наркомата обороны. На тот момент Минск уже был захвачен, связи с Западным фронтом не было никакой.
О плане «Барбаросса» в Кремле знали заранее. О готовящемся наступлении предупреждал и разведчик Н. Скорняков (Метеор) и Р. Зорге (Рамзай). Разнились только даты начала операции: указывали март, май и, наконец, июнь. Рихард Зорге за неделю называл роковой день: 22 июня…
Почему же наше командование не подготовилось заранее, чтобы потом не лить горьких слёз? Здесь мнения историков расходятся. В. Кожинов в книге «Россия. Век ХХ» убеждает в обратном: «Подготовка к войне была весьма внушительной. Так, с 1 сентября 1939 года, когда был принят закон о всеобщей воинской повинности, и до 22 июня 1941-го численность вооружённых сил страны выросла с 1,5 млн (как было в 1938 году) до 5,3 млн человек, то есть в три с половиной раза, а производство вооружения увеличилось с 1938 года по июнь 1941-го в четыре раза».
То есть неожиданностью был не сам удар, а сила этого удара.
РУССКИХ НЕ СЛОМИТЬ
По некоторым современным данным, только в 1941 году количество «пропавших без вести» (иными словами, пленных) советских военнослужащих превышало 2 миллиона.
Не будем уподобляться некоторым «бесстрашным» историкам и клеймить пленных предателями или трусами. Такие цифры свидетельствуют не о боевом духе советских солдат, а о масштабе катастрофы.
К примеру, дед моей супруги, Николай Александрович Гревцов, ушёл на фронт 23 августа 1941 года. Ему был 21 год, он лейтенант, командовал зенитной батареей 103-й мотострелковой дивизии 24-й армии Западного фронта. Под Вязьмой в октябре 1941 года попал в плен. К счастью, через год ему удалось бежать из плена и вернуться в ряды Красной армии. Война для него закончилась в октябре 1945 года в Маньчжурии, победой над Квантунской армией японцев. В 1952 году Николай Гревцов переезжает жить в Донецк, прославляет наш край на литературном поприще. Известность ему принесли книги о войне «Третьего не дано» и «Первый шаг». Тот факт, что он был в плену, Николай Гревцов никогда не скрывал. И никто ни при жизни, ни после неё не посмел назвать его трусом или предателем.
НЕ ПО ПЛАНУ
Уже после 2 недель войны генерал-полковник Франц Гальдер бодро докладывал фюреру, что задачи плана «Барбаросса» решены, русские армии разгромлены и осталось только занять промышленные регионы.
Немецкие войска продвигались с примерной скоростью 7 км в день. Колоссальные потери Красной армии (летом в полосе Западного фронта из 44 дивизий 24 полностью погибли, остальные потеряли от 30 до 90 процентов личного состава), внушали командованию вермахта оптимизм.
29 ноября 1941-го, когда до стен Кремля оставалось менее 30 километров, Гитлер объявил, что «война в целом уже выиграна». Однако, если до этого войска фюрера лишь выбивались из графика (захват Москвы планировался в октябре), то в декабре им уже требовался план Б.
Специально для «ДК» причину срыва блицкрига прокомментировал Юлий Федоровский (политолог, кандидат исторических наук, доцент ЛНУ имени В. Даля).
«Блицкриг продолжался до поздней осени: октябрьские котлы под Вязьмой и Брянском, полные потери в которых не озвучены до сих пор, прорыв недоделанной Можайской линии, куда пришлось кидать неподготовленных курсантов. Напомним, что к ноябрю немцы уже стояли под Москвой и рассматривали в бинокли Кремль. Ситуацию спасла совокупность факторов: и октябрьские дожди, затормозившие наступление немцев на 2 недели, и героизм, и подтянутые Жуковым сибирские дивизии».
ДО ПОСЛЕДНЕГО ЧЕЛОВЕКА
«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека». Так в своём дневнике от 29 июня 1941 года писал уже упомянутый нами генерал-полковник Франц Гальдер.
К сожалению, кроме личного героизма Красной армии противопоставить было нечего. Враг, предварительно впитывавший в себя экономическую мощь почти всей Европы, был объективно сильнее. Поэтому в 41-м речь шла не о победе, а о выигрыше времени.
Наш земляк, уроженец Макеевки, почётный член Академии военных наук, Святослав Рыбас в «ЖЗЛ. Сталин» констатирует:
«Кроме бездорожья, немецкое наступление приостановила и необходимость воевать с окружёнными советскими частями. Их жертвенный героизм стал одним из решающих факторов срыва блицкрига. Так, из больших и малых поражений советских войск, как ни парадоксально на первый взгляд, медленно вызревало гибельное для немцев будущее. В итоге Советский Союз с каждым днём, каждой неделей, каждым месяцем жесточайших боёв приходил в себя и восстанавливал силы для длительной позиционной войны, к которой Германия не была готова».
ЧУДО ПОД МОСКВОЙ
7 октября немецко-фашистские войска захватили Вязьму, 14 октября – Тверь, 19 октября – Можайск. Там, в 110 км от Москвы, пришлось задержаться из-за затяжных дождей и вызванного ими бездорожья. Вермахт снова потерял, а Красная армия – выиграла время. В ноябре поход на Москву возобновился с новой силой и… стал первой серьёзной неудачей агрессора.
Немецким войскам не только не удалось преодолеть последние 20 км до советской столицы, но и пришлось отступить с той же скоростью, с какой они наступали. 16 декабря Красная армия освободила Тверь, отодвинув фронт на 170 км от Москвы. Война приобретала затяжной характер. Блицкриг был сорван. Накануне 1942 года министр иностранных дел Германии Риббентроп осторожно предложил Гитлеру заключить с СССР мир. Но фюрер всё ещё верил в победу.
ДА ПОШЛИ ВЫ…
«Мне лучше знать и решать, как поступить! Вы можете там расставлять оловянных солдатиков, устраивать сражения, если у вас есть время… Да пошли вы…» 4 декабря 1941 года Жуков уже не плакал. Когда ему позвонили в штаб, он крепко и далеко послал… самого Сталина. Верховный позвонил через день, чтоб услышать слова, за которые можно всё простить: «Товарищ Сталин, Москву не отдадим!»
Победа была ещё очень далеко. В 42-м вермахт восстановил и пополнил свои силы: от 5,5 миллиона человек в июне 41-го до 6 миллионов в июне 42-го. Однако это уже не имело решающего значения. Красная армия училась на своих ошибках, закалялась в боях, стремительно перевооружалась. На это ей потребовалась время. И это время дал ей 1941 год. Со своими октябрьскими дождями, ноябрьскими заморозками и – внесезонным русским характером. О котором 22 июня 1941 года напомнил руководитель Русской православной церкви митрополит Сергий (Старгородский) в своём обращении ко всем православным: «Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своём долге перед Родиной и верой, и выходили победителями».
Артём Маслов
Хотите знать больше? Свежие репортажи, аналитика без купюр и главные сюжеты недели — в новом выпуске газеты «Донецкий кряж». Читайте нас также ВКонтакте, и в Telegram.
