Легендарная «Пятнашка» никогда не бросала своих. После одного из боевых заданий ребята выносили погибших товарищей с поля боя почти месяц – просто не могли их оставить, иначе как смотреть в глаза живым? Это и есть настоящее боевое братство. Быть частью Русского мира и с честью выполнять свой воинский долг – то, за чем в «Пятнашку» пришёл доброволец с позывным Фрост. 13-летним подростком он оказался в Германии в 2000 году, потому что мама вышла замуж за немца и переехала в эту страну. Но сытая бюргерская жизнь так и не смогла привязать парня к чужбине. Он вырос и, когда началась СВО, понял, что должен быть здесь – со своими. Бороться с нацизмом.
«Буханка» была вся в крови
С 37-летним теперь уже Фростом – а в переводе на русский его позывной значит «Мороз» – мы встретились в штабе «Пятнашки». Почему боец поменял позывной и стал Фростом? В его подразделении было 16 человек, и все, кроме него, погибли. С тех пор появилась традиция: в память о ребятах бойцы на каждый новый контракт берут их позывные по списку. Он просто продолжил традицию.
Интеллигентный молодой мужчина, пронзительные и грустные голубые глаза. С виду не скажешь, что за плечами несколько контрактов. На фронте он уже полтора года, в батальоне служит медиком штурмового отделения. Это сейчас вынос раненых и погибших с поля боя для него уже рутинная работа, а боевое крещение показалось кошмарным сном.
К первому бою он готовился долго. Его учили, как и что нужно делать, как обезболить, перевязать, наложить жгут. Он всегда думал об этом, как о работе, на которой нельзя накосячить. Меньше всего – про сам бой, а больше о том, как уложить рюкзак, чтобы всего хватило, и что делать с ранеными.
Бой длился 20 часов, почти сутки. Было много раненых, несколько погибших. Вроде и страха особо не чувствовал, нормально отработал: вывезли на «буханке» первого, второго, третьего… Потом были ещё раненые. Потом возили группу эвакуации, группу прикрытия. И когда всё закончилось, от усталости не помня себя, завалился спать.
«И на следующее утро, когда я открыл машину, она вся была в крови. Только в этот момент стало страшно. И меня накрыло. Я просто достал два ведра воды и два часа мыл эту „Буханку“. Только когда я это сделал, я пришёл в себя», – вспоминает Фрост.
«Ребят, а кто будет Родину защищать?»
Променять успешную жизнь в Германии на русские окопы в ДНР – уму непостижимо. На вопросы об этом Фрост отшучивается. Мол, рождён в СССР, коммунисты так воспитали. А ещё Высоцкий в своей «Балладе о борьбе» пел: «…Если путь прорубая отцовским мечом, ты солёные слёзы на ус намотал, если в жарком бою испытал что почём, – значит, нужные книги ты в детстве читал!».
Фрост, хоть и вырос в Германии, а книги читал русские, правильные. И язык сохранил. Более того, в Телеграме у него была группа с друзьями детства и знакомыми из России – всего 104 человека. Все мило общались. Но когда началась мобилизация, 88 из них уехали за границу. «Русский немец» вспоминает:
«Когда все они побежали из России, я это читал и „немножко“ удивлялся: ребята, ну вы даёте, а кто будет Родину защищать? И понял, что если я такой вопрос задаю, значит – я. Всё бросил и приехал».
Он вернулся в Россию в 2023-м. По профессии журналист, никогда не служил – ни в российской армии, ни тем более в немецкой, так как не является гражданином Германии (оставил российское гражданство). Были сомнения, что такие «кадры» вообще нужны на фронте, тем более прямиком из Европы – а вдруг шпион?
«Я взял отпуск в своей фирме, прилетел в Россию и пошёл узнавать в военкомате, возьмут ли меня в армию. И мне сказали да», – говорит Фрост.
Заслужи своё право воевать
Чтобы подписать контракт, понадобилось оформлять российский паспорт с пропиской. С этим ему помог товарищ в Москве. Как только формальности были позади, «русский немец» сразу записался в добровольцы – случайно попал в ЧВК «Вагнер». Благодаря тому же другу, подполковнику в отставке.
Они хотели идти служить вместе и в другое подразделение, но военкомат постоянно «заворачивал» отставного военного. После очередного отказа тот расстроился, связался с представителем «Вагнера» и договорился. Фрост вспоминает:
«Он позвонил мне, сказал: „Завтра едем“. Я был в Питере в тот момент. Говорю: „Завтра не успею“. Он говорит: „Секунду!“. Перезвонил: „Послезавтра едешь, успеешь“. И мы поехали».
Всё это происходило весной 2023 года. Когда в июне случился пригожинский марш на Москву, Фрост проходил обучение на базе в Молькино. Буря обошла его стороной, даже не зацепив. Но те три недели, которые он провёл в рядах ЧВК, дали ему главное – достаточные навыки для того, чтобы выжить самому и спасать других. Про войну он не знал ничего – научили его всему вагнеровцы. В благодарность за это он с уважением носит нашивку ЧВК.
Они нам чужие
Мать узнала, что сын в России на фронте, только четыре месяца назад, когда за его плечами были уже десятки пройдённых боёв и сотни спасённых жизней. Просто надоело скрывать то, что в Германии многие знакомые и так знали.
«Я давно думал приехать в Россию, а тут такой повод – СВО. В Германии бесило то, что там чуждый нам менталитет, люди другие. Немецкий язык я знаю достаточно хорошо, но в целом они нам чужие», – констатирует Фрост.
Очень многие из его русских знакомых, кто ранее уехал в Европу, вернулись обратно в Россию. Для них там всё чужое. Кое-кто приживается, другие просто игнорируют дискомфорт, но он никуда не исчезает. Такое ощущение, будто с тобой говорят понятными словами, но мысли и приоритеты другие.
Это как рыба, которая плавала в солёной воде, а её пересадили в пресную. Некомфортно. С годами Фрост замечал, что ему становилось хуже. В карьере и финансово всё лучше и лучше, а на душе непокойно. Его это не устраивало, и он решил больше не ждать чудес.
«Я уехал с концами»
О пресловутой европейской «свободе» он знает не понаслышке. Самое главное, что нужно понимать о немецких СМИ – это то, что абсолютно все они, включая журналы для домохозяек и спортивные издания, подконтрольны нескольким крупным концернам. И транслируется там только одно мнение – антироссийское. Другого просто не существует. Поэтому то, что одураченные лживой пропагандой европейцы вооружаются и сыплют угрозами в сторону России, неудивительно.
«Вы себе просто не представляете масштаб, насколько там всё под контролем. Причём это уже много десятилетий назад случилось. Поэтому свободы слова как таковой в нашем понимании там просто нет», – утверждает журналист, ставший военным медиком.
Причём он совершенно точно понимает – пути назад для него нет. Вернуться в Германию после участия в боях в Донбассе равносильно самоубийству. А он и не планировал обратно в Европу: «Я знал, что если приеду, как бы ни закончилось всё это дело, всё равно не вернусь в Германию. Я уехал с концами».
