На передок под непрерывным гудением вражеских дронов едет старенькая «буханка» с бойцами и необычным пассажиром – священником в бронежилете. Иерей Митрофан молод, мудр и знает, что такое война. Он добровольно отправился на передовую, чтобы поддерживать бойцов духовно и морально. Его история – о вере, страхе и силе слова в условиях, где жизнь и смерть разделяет лишь случай
Страх за других, но не за себя
Пыльная фронтовая дорога. По ямам и ухабам, не притормаживая, едет старенькая «буханка». Скорость сбрасывать нельзя – в небе вражеские «птицы». Дронодетектор пищит, не смолкая. БПЛА-разведчик, ФПВ-камикадзе. На всех частотах замечена активность. До Белогоровки около 5 километров. Дальше – позиции врага.
В машине подразделение штурмовиков. Бойцы едут на ротацию. Одной рукой сжимают автомат, другой хватаются за всё, что прикручено, чтобы не вылететь из кресла. Страшно всем без исключения. Это одно из самых тяжёлых направлений. Каждый в этой «буханке» понимает: с задания могут вернуться не все.
У штурмовиков беззвучно шевелятся губы. Слов не разобрать, но догадаться не сложно – бойцы молятся. Я тоже молюсь. Страшно. Надеюсь, убережёт. Точно знаю: услышит. Ведь рядом с нами фронтовой священник, иерей Митрофан.
Чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей, завожу разговор со священнослужителем. Первое, о чём хочется спросить, глядя на его смиренное лицо: неужели не боится?
«Страх присущий всем. Но страха смерти у меня нет. Боязнь за друзей. Боязнь за тех людей, которые меня окружают, конечно же, присутствует, – буквально перекрикивая грохот «буханки», отвечает отец Митрофан. – Я понимаю, где мы и что с нами может случиться. Но предаваться унынию – грех».
Друг казак и ZOV души
Его голос звучит успокаивающе. В разговоре даже забываешь, что прямо сейчас над нами в небе кружит смерть. Несколько секунд молчания, и страшные мысли возвращаются. Снова задаю вопрос. Банальный. Но в этой ситуации главное – просто говорить. Как вообще получилось, что совсем ещё молодой священник надел бронежилет на рясу?
«Друг у меня казак. Пошёл добровольцем сюда. Войсковой священник у меня отец. Также участвовал в Сирии, на Украину ездил. Что и стало для меня таким образом, – причин у отца Митрофана оказывается даже несколько. – А вообще – по зову души».
Он мог остаться в храме. Где-то далеко от линии боевого соприкосновения. Но, говорит, на душе тогда было бы неспокойно. Будто отказал в помощи кому-то, кто очень в этом нуждался.
«Всегда хотелось помочь чем-то России. А здесь, я уверен, что помогу чем-то и духовно, и морально», – вдохновенно отвечает на немой вопрос иерей.
Я внимательно и с большим интересом разглядываю бойца духовного фронта. Его шевроны, по сути, небольшие иконы. Под бронежилетом крест и чёрная ряса. Конечно, никакого оружия. Его оружие – слово.
«Моя помощь как духовника, как священника будет здесь необходима людям. Потому что во время военных действий вера обретается по-новому, – в этот раз отец Митрофан сам прерывает молчание. Будто понимает, что я хочу говорить. – Мы в мирской жизни не особо ощущаем присутствие Бога. А здесь ты ходишь по лезвию ножа. Жизнь и смерть –рядом. Она ощущается особо, эта вера».
Я понимающе киваю. Хорошо помню, как сам уверовал, оказавшись под артиллерийским обстрелом. А затем укрепился в вере, убегая от дрона, который сбрасывал мне вдогонку гранаты. И мне доподлинно известно, как важно, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поделиться страхом.
«Конечно, когда есть священник – это хорошо. Он может помочь морально, духовно, – иерей Митрофан не стесняется, знает, как важна его работа. – Я имею право совершать службы. Вечерние богослужения, утренние богослужения. У меня для этого все приспособления есть. Благословение владыки также дано. Я имею право исповедовать человека в любом прегрешении. Благословлять человека в бой. Также причащать человека, солдата».
Вера на лезвии ножа
Разговор приходится прервать. Мы доехали до позиций подразделения «Барс-6». Вальяжно выйти из машины не получится. К ближайшему блиндажу – бегом. Иерей путается в рясе, придерживает её руками. Берцы на его ногах разбрызгивают грязь. Продолжаем нашу беседу уже глубоко под землёй. Под треск дров в буржуйке. К нам присоединяются и бойцы. Иерей продолжает перечислять причины, по которым он здесь.
«Эта спецоперация ещё и за веру, – убеждён отец Митрофан. – Раньше Украина была совмещена с русской православной церковью, то есть РПЦ. И владыка Онуфрий, который её возглавлял, был присоединён к Московскому патриархату. Когда начались военные действия, украинская власть попыталась владыку Онуфрия задвинуть».
Бойцы согласно кивают. Почти все в блиндаже – казаки войска Оренбургского. Вера в бога для них – ещё и часть родной культуры. Многие из них «на гражданке» видели по телевизору, читали в интернете о том, что творили с православием украинские неонацисты.
«Отбирались храмы, монастыри, передавать УПЦ. Украинской православной церкви. То есть была создана такая отдельная церковь. Они решили стать отдельной частью, – пересказывает события отец Митрофан. – Своего владыку поставили. И он подсылает людей прямо выгонять прихожан из храмов. Людей, которые исповедуют Русскую православную церковь».
Для него это личное. Он вырос, считая украинцев – братским народом. Близким по духу, родным по вере. Но братский народ предал всё, что объединяло Россию и Украину.
«Это кощунство. Попирание божьих заповедей, которые исповедуют истинную православную церковь, – возмущается иерей. – Они попытались встать на сторону власти. Поддерживать её и гнать абсолютно всё русское. Русскую православную церковь, русских людей из монастырей и храмов».
В разговоре время летит незаметно. Дронодетектор смолкает, затихает артиллерия. Уже не нужно прерываться каждый раз, когда раздаётся выстрел. Командир разрешает выйти. Следую за отцом в окопы. Едва открывается дверь блиндажа – к священнику торопится один из бойцов. Он следил за небом, пока мы укрывались под землёй.
«Я не молюсь обычно, так, мысленно обращаюсь. Но священник для меня всё равно очень важен. Он может словом поднять боевой дух. Очистить сердце и душу, – уже после тайной исповеди расскажет мне боец с позывным Крендель. – Хотелось исповедаться в грехах своих. А я их совершил немало. Хотелось вместе со священником помолиться за своих родных, близких».
Он подтверждает слова иерея. Говорит, в окопах очень сложно оставаться атеистом. Ведь зачастую между жизнью и смертью лежит только случай. И управлять этим случаем под силу только Богу. Поэтому кого, как не его, просить о спасении?
«Я приехал сюда, и моя вера укрепилась, стала сильнее. Потому что столкнулся с трудностями. Нужна была помощь. И сейчас Бог помогает мне преодолевать трудности», – говорит штурмовик.
Дальше за работой священника мне приходится наблюдать издалека. Каждая беседа с каждым бойцом – дело личное. Но невозможно не заметить, как потемневшие от фронтовой пыли лица штурмовиков начинали буквально сиять, когда рядом с ними оказывался иерей Митрофан.
И пасхальная неделя – это время особенной веры. Когда повторяя раз за разом «Христос воскрес», бойцы, пусть и на время, но расстаются со страхом. Они вспоминают о том, что сын Божий победил смерть. А значит, бояться нечего. А значит, и наша победа совсем не за горами.
Егор Кильдибеков
Хотите знать больше? Свежие репортажи, аналитика без купюр и главные сюжеты недели — в новом выпуске газеты «Донецкий кряж».
