Бывает у русского в жизни
Такая минута, когда
Раздумье его об отчизне
Сияет в душе, как звезда.
Ю. Кузнецов
Боевой офицер, светский франт, «христианский философ», близкий друг Пушкина, сумасшедший под домашним арестом, западник и славянофил… Всё это Пётр Яковлевич Чаадаев. Он – первый русский мыслитель и он же – первая трагедия русской мысли.
Дерзкая бессмыслица
Платон определял философию как «стремление к Истине». При этом волновавший «стремящихся к истине» эллинов круг вопросов был бескрайне широк: религия, общество, политика, искусство, наука, этика и эстетика… Примечательно, что история русской мысли началась с проблемы, которую не обсуждали ни древнегреческие мудрецы, ни немецкие философы, ни французские просветители. С проблемы, которая до сих пор полностью не решена.
Итак, 20 октября 1836 года министр просвещения граф Уваров пишет докладную записку императору Николаю I. Речь в записке идет об опубликованном в журнале «Телескоп» сочинении под названием «Философические письма». Текст сочинения клеймится Уваровым как «прямое обвинение прошлого, настоящего и будущего своей родины». Император не поленился лично ознакомиться с «письмами» и вынес вердикт: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной — смесь дерзкой бессмыслицы, достойной умалишённого».
Последствия сей «дерзости» были весьма серьёзны. Редактора журнала Н. Надеждина сослали в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар), сам журнал закрыли, «проморгавшего» вольнодумную статью цензора А. Болдырева уволили, а самого автора посадили под домашний арест. Каждый день в течение года к нему, как к клинически сумасшедшему, наведывались врачи. Пациента звали Пётр Яковлевич Чаадаев.
«Второй Чадаев, мой Онегин…»
Кто же такой Чаадаев? Дворянин, уже в 18 лет ставший героем. Отмеченный наградами участник Бородинского сражения и других битв Отечественной войны 1812 года. Один из ближайших друзей Пушкина, которому поэт посвятил три стихотворения. Знакомые характеризовали Чаадаева как «храброго офицера», дамы признавали его «самым блистательным из всех молодых людей Петербурга», мемуарист Ф. Вигель называл его «первым из юношей, которые полезли тогда в гении».
В большей или меньшей степени именно Чаадаева считают прототипом таких важнейших для русской литературы образов, как Евгений Онегин, Александр Чацкий, князь Мышкин и Пьер Безухов. Его другом по переписке был сам Фридрих Шеллинг.
Словом, Чаадаеву было чем похвастаться и без своих собственных литературных «успехов». И вне всяких сомнений, не о такой славе он мечтал. Подчеркну, что разозлившее самого императора сочинение никак нельзя оправдать юношеским максимализмом автора. Напротив, это были рассуждения познавшего жизнь и умудренного опытом человека. На момент обвинения в сумасшествии Чаадаеву исполнилось 42 года.
Обвинение своей Родины
Сразу замечу, критиковать свою Родину и свой народ умели не только русские мудрецы. Вспомним, к примеру, Ницше: «Определение германцев: послушание и длинные ноги…», «Происхождение немецкого духа – из расстроенного кишечника…», «Немцы не способны к пониманию величия», «Общение с немцами унижает»… К слову, немецкий философ закончил жизнь действительно клиническим сумасшедшим. А Петр Яковлевич сохранил ясность ума и мысли до своей кончины в 1856 году.
Итак, в чем же обвинял свою Родину ротмистр, храбро проливавший за неё собственную кровь? И можно ли назвать его высказывания (порой действительно резкие) обвинениями? Или же это первая в истории русской мысли попытка разобраться в роли и значении России?
Цитируем первоисточник. «Опыт времен для нас не существует, века и поколения протекли для нас бесплодно… мы миру ничего не дали… мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке»
И еще. «Одна из самых прискорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах и даже у народов, гораздо более нас отсталых».
А вот о последствиях Победы 1812 года: «…вернувшись домой из этого триумфального шествия по самым просвещенным странам мира, мы принесли с собой только одни дурные идеи и гибельные заблуждения, последствием которых было неизмеримое бедствие, отбросившее нас назад на полвека». И ещё: «Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя».
За такие мысли Чаадаева долгое время считали ярым «западником» и чуть ли не явным русофобом. За предательством Родины видели и предательство Веры. Но, не скрывавший своих симпатий к католицизму, Чаадаев жил и умер православным.
Раскол мысли – раскол души
Через год после нашумевших «писем» Чаадаев пишет «Апологию сумасшедшего». В нем он более патриотичен и некоторые исследователи склонны рассматривать «Апологию» как смягчающее вину оправдание. При жизни автора сочинение не публиковалось и как-то сгладить впечатление от «писем» не смогло.
Но есть сохранившееся высказывания Чаадаева из других сочинений ДО злополучных «писем». Из них видно, что Пётр Яковлевич смотрел на Россию несколько «шире» и однозначно признавал ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ своей Родины, а не её отсталость. Цитируем.
«…мы, русские, подвигаемся теперь вперед бегом, на свой лад, если хотите, но мчимся несомненно. Пройдет немного времени, и, я уверен, великие идеи, раз настигнув нас, найдут у нас более удачную почву для своего осуществления и воплощения в людях, чем где-либо».
«…Россия развивалась во всех отношениях иначе, и ей выпало на долю особое предназначение в этом мире. Мне кажется, что нам необходимо обособиться в нашем взгляде на науку не менее, чем в наших политических воззрениях, и русский народ, великий и мощный, должен, думается мне, вовсе не подчиняться воздействию других народов».
«Я убежден, что на нас лежит задача разрешить величайшие проблемы мысли и общества, ибо мы свободны от пагубного влияния суеверий и предрассудков, наполняющих ум европейцев».
«…нам нет дела до крутни Запада, ибо сами-то мы не Запад… Россия… не имеет привязанностей, страстей, идей и интересов Европы… И не говорите, что мы молоды, что мы отстали от других народов, что мы нагоним их. …у нас другое начало цивилизации, чем у этих народов… Поэтому нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое… Тогда мы пойдем вперед».
Давайте ещё раз главное: «нам незачем бежать за другими; нам следует откровенно оценить себя, понять, что мы такое… Тогда мы пойдем вперед».
Эти высказывания не означают, что Чаадаев был славянофилом и оголтелым шовинистом. Они означают, что мыслитель не впадал в крайности «западничества», призывающего строить Россию по образу и подобию Европы. Но и не разделял радикализм «славянофильства», стремящегося полностью оградить Россию от тлетворного влияния Запада.
К слову, на этих же «срединных» позициях стоял не менее мудрый друг Чаадаева Пушкин.
Запад – Россия – Восток
Были философы, описывающие идеальное «Государство». Были мыслители, раскрывающие природу такой должности, как «Государь». Но ни одна классическая мысль Древнего или Нового мира, Запада или Востока не начиналась с поиска своей Родины и попытки её понять. В этом наше очередное русское СВОЕОБРАЗИЕ. А гениальность Чаадаева в том, что он первый ухватил ВАЖНОСТЬ этой темы и почувствовал роковые последствия, к которым она может привести.
Он сетовал, что его «письма» неправильно поняли, так как прочли только опубликованную первую часть. В запланированном (но так и не реализованном) продолжении он бы поставил все точки над i. Ирония судьбы и личная трагедия Чаадаева еще и в том, что он предвидел будущий раскол русской мысли на непримиримые «западнические» и «славянофильские» лагеря. И желая построить объединяющий мост, в итоге возвел неприступную стену. Хотел склеить, а в итоге расколол.
Достоевский утверждал, что «всё это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение…». Но именно эти «недоразумения» между Белинским и Хомяковым, Добролюбовым и А. Григорьевым, Герценым и Аксаковым, В. Соловьевым и Н. Страховым в итоге привели к революционным потрясениям прошлого века. Именно эти географически-ментальные «недоразумения» раскололи СССР, а теперь расшатывают Россию. И горький опыт прошлых трагедий, казалось бы, должен был уже привести нас к понимаю, что ни «славянофильский» железный занавес, ни «западническое» подражательство 90-х к добру Россию не приведет.
«…странная у нас страсть приравнивать себя к остальному свету. Что у нас общего с Европой? Паровая машина, и только». 200 лет назад писал Петр Чаадаев. Не понятый современниками, но может быть, услышанный потомками.
Артём Маслов
